Сегодня для большинства людей имя другого не выражает ровным счётом ничего. Оно оказывается ярлыком, который принимается и используется для удобства и который может быть изменён в любой момент, так как не выражает ничего сущностного. В древности отношение к имени было совершенно другим. Нарекая имена, библейские праотцы зачастую объясняют их значение. Нарекая имена животным, Адам выражает их сущность. В грехопадении человек теряет способность видеть явления как они есть, но ещё долго продолжает давать имена, ориентируясь не на собственный вкус, но на внутренние или чаще внешние свойства объекта.

Естественно, именуя всё окружающее, человек нарекал имена божествам, которым поклонялся. Древнейшее слово, которым семиты именовали Бога, было «Эл» и означало «мощь, власть, первенство и превосходство». Однако имя, наиболее значимое в контексте Ветхого Завета, Бог открывает человеку Сам. Хотя уже праотец Енох, сын Сифа, призывает это имя, и Ной также благословляет им детей своих, в рамках истории потомков Авраама Бог открывает Себя Моисею, говоря о Себе: «Я есть Тот, Кто Я есть» (Исх. 3:14). В языке Ветхого Завета это имя обозначалось четырьмя буквами הוהי (YHWH), поэтому получило название тетраграмматон, т.е. четырёхбуквие. Открытое Богом в такой форме имя переводилось глаголом, что подчёркивало Его динамичный характер. Однако дело было не столько в динамике: важно было, что имя передавало не просто нейтральный факт существования, но идею постоянного действенного присутствия Божьего в мире, в жизни тех, кто заключил с Ним Завет.

Бог, в Которого верят христиане, не ограничен пространством и временем, — Он независим от них. Однако в Священном Писании постоянно упоминается участие в Бога в земных делах, да и Сам Он задаёт пророку риторический вопрос: «Не наполняю ли Я небо и землю?» (Иер. 23:24). В то же время библейские представления о Боге радикально отличаются от пантеистических. Дело в том, что пантеизм — это учение о том, что мир не просто пронизан Божественной волей, но в своей подлинной сути этим богом является. С точки зрения пантеизма мир в любых своих проявлениях есть иллюзия, в основе которой лежит безличное божественное начало. В отличие от пантеистической, христианская точка зрения предполагает, что, присутствуя везде и во всём, Бог не становится этим всем, не смешивается со своим творением. Он присутствует в материи Своей любовью и силой, но Сам материей не является.

Если же Бог вне мира, то как соотносится Его трансцендентность с существованием храмов как мест особого присутствия Божия? Традиция почитания храмов существует ещё со времён Храма ветхозаветного. Не отрицая её, Христос в Новом Завете подчёркивает её условность, говоря самарянке, что поклоняться Богу нужно не на горе и не в Храме, но «в Духе и истине». Зная об этих словах Спасителя, Церковь понимает, что первостепенным в молитве является духовное состояние молящегося, а не внешние обстоятельства, в которых это происходит. Помня слова Писания о том, что Бог «не в рукотворённых храмах живёт», Церковь в то же время признаёт, что храмовая атмосфера в большой степени помогает человеку настроиться на молитвенный лад.

Одним их свойств Божиих является неизменность. Всякое описание Бога через приписывание Ему частей тела или эмоций можно принимать только в переносном смысле. Говоря о неизменности Бога, обычно ссылаются на слова апостола Иакова о том, что в Нём «нет изменения и ни тени перемены» (Иак. 1:17). Однако, цитируя эти слова, нельзя забывать о том, что речь идёт о Божественной природе, которая неизменна в своих свойствах. Будучи вечным, Бог по природе действительно не может стать временным; будучи благ, не может стать злым. В то же время важно понимать, что неизменность свойств Божественной природы не мешала участникам Священной Истории говорить о Боге, что Он — Живой (4 Цар. 2:6 и мн. др.), что Он сострадает (Ис. 63:9) и, конечно, любит (Пс. 36:28) человека. В Священном Писании Бог предстаёт не абстрактным благом Платона, но активным, деятельным, желающим людям спасения и деятельно в их спасении участвующим.

Большинство явлений, которые мы называем чувствами, тем более эмоциями или аффектами, Богу действительно не могут быть свойственны. Однако, иногда возможно говорить о том, что они не столько «не свойственны», сколько «не свойственны таким образом, каким они свойственны нам». В первую очередь так можно сказать о любви, являющейся основой всех остальных явлений, которые люди обычно ассоциируют с чувствами. Так же можно сказать не только о радости или скорби, которые приписываются Богу, но даже о гневе. Гнев Божий — дар человеческой свободе, так как он есть удаление Бога от грешника. Можно сказать, что гнев и наказание — это то, как ощущает происходящее человек, но Бог при этом движим любовью.

Слово «справедливый» прочно вошло в лексикон, описывающий нравственную жизнь, отчасти даже став синонимом нравственного. Мы говорим, что что-то будет справедливо, подразумевая при этом, что это будет правильно, нравственно. В свою очередь, этот перенос смыслов приводит к тому, что Бог, будучи высшим нравственным Началом, воспринимается как справедливый — Тот, Кто будет судить по справедливости.

Однако слово «справедливость» не так характерно для Библии. Например, когда Авраам защищает Содом и Гоморру, он говорит Богу: «Судия всей земли поступит ли неправосудно?» (Быт. 18:25) Также и в других местах, где в оригинале можно было бы ожидать слова «справедливо», мы видим слово «праведно». Иными словами, Библия не говорит о Боге как о справедливом, но называет Его праведным.

Слово «справедливость» появилось в русском языке только в  XVII веке. Это не значит, конечно, что такого явления, как справедливость, Русь до этого не знала. Само явление выражалось другим словом — «правда». Слово «справедливость» по своему значению близко к слову «юстиция» и скорее позволяет рассматривать нравственную проблему с точки зрения юридической, образом которой всегда выступала слепая Фемида, не знающая любви и прощения. В отличие от античной Фемиды или восточного закона кармы, Бог не просто видит и оценивает поступок человека, Он желает привести его к милости и прощению. Он «не хочет смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был» (Иез. 33:11).